- A
- A
- A
- АБB
- АБB
- АБB
- А
- А
- А
- А
- А
Блог Радио Свободы — Глущенко И.В. Общепит. Микоян и советская кухня
.jpg){kind=spacer} |
Блог Радио Свободы, 19.04.2010
О. Балла-Гертман
Идеология диетологии и розовое с серым
Журналист, переводчик и историк советского быта Ирина Глущенко, по собственному признанию, начала писать свою книгу почти случайно – после того, как в 2002 году с изумлением увидела в метро рекламу Микояновского мясокомбината, гордившегося тем, что он – "официальный поставщик Кремля с 1933 года". В начале 2000-х такое подчёркивание преемственности с советской эпохой, только что бывшей предметом безусловного отталкивания, было чрезвычайно внове. Настолько, что будущему автору захотелось понять: что за ценность усмотрели её постсоветские современники в товарище Микояне? Откуда вдруг взялся образ безмятежной устойчивости и благостного изобилия, который создавали лоснившиеся на рекламном плакате колбасы – и с которым дата "1933 год" вряд ли ассоциируется даже у самых внушаемых и сегодня?
Это теперь на наших глазах бесперебойно работает целая идейная индустрия по выращиванию нового советского мифа, особенно волнующего тех, кто советского времени не застал. А тогда всё только начиналось - причём, как всё начинающееся, подавало много надежд. Например, на то, что наши отношения с советским наследием вообще будут критически и конструктивно переосмыслены. В контексте этой, едва начавшейся культурной работы Ирина Глущенко и взялась за реконструкцию становления системы общественного питания в СССР, проходившего под руководством Анастаса Микояна и под значительным влиянием его личности.
Книга писалась семь лет и недавно вышла в издательстве ГУ-ВШЭ. В ней прослеживаются корни советского общепита, показано, как многое в формировании советских гастрономических обыкновений связано с привычками, пристрастиями, биографическими подробностями одного-единственного человека – наркома пищевой промышленности Анастаса Микояна. И то, каким образом вполне случайные впечатления этого человека (скажем, понравились ему американские гамбургеры) могли обрастать далеко идущими последствиями – в виде образа жизни целых поколений, питавшихся "микояновскими" котлетами из кулинарии.
Глущенко максимально воздерживается от оценок деятельности своего героя – склоняясь, впрочем, в сторону явной симпатии к нему. Но материал говорит сам за себя, чуть ли даже не помимо воли автора, уводя авторское внимание к темам, далёким, казалось бы, от Анастаса Ивановича и его деятельности в отечественной пищевой промышленности.
Например, какие ритуалы порождала возникшая ещё при Микояне и не убывавшая вплоть до конца советского времени хроническая нехватка упаковки. Из связанных с нею обычаев - сдачи бутылок и банок, готовности рассматривать любую ёмкость как потенциальное вместилище – выросла целая субкультура со своей эстетикой и этикой, целая психология и даже человеческие типы. Рассказ об этом уводит нас далеко за пределы кулинарии, уже в постмикояновские времена, когда появились коллекционеры артефактов советского быта и стали проводиться их выставки. О странной роли кулинарного и бытового убожества: вроде бы стимулирующей, но на деле – разрушающей.
Обо всём этом - в последней главе книги. Называется она характерным образом - "Что-то розовое с чем-то серым". Этим колоритным оборотом уже в 90-е один мальчик обозначил то, чем их кормили в школе. Пришедшая в ужас мама, рассказывает автор, немедленно запретила ему этим питаться. Увы, не у всех были такие возможности. "Что-то розовое с чем-то серым" - то, во что выродился микояновский общепит. Прямой результат демиургических усилий Анастаса Ивановича, создававшего систему гастрономических ориентиров советского человека в некотором смысле в одиночку.
Книга на самом деле о том, что никакая область жизни не самодостаточна, а уж кулинария – особенно: она организует жизнь и формирует человека. И как, понимая это, советская власть – вполне намеренно - формировала гастрономическую жизнь своих граждан. О сложных взаимосвязях между диетологией и идеологией; о том, почему "Книге о вкусной и здоровой пище" удалось стать не просто сборником кулинарных рецептов, а своего рода идеологической матрицей (собственно, такой она с самого начала и замышлялась).
Да, Ирина Глущенко удерживает себя на пороге далеко идущих обобщений – в которых, конечно, всегда есть изрядная доля безответственности. Поэтому-то и хочется надеяться на то, что книга раздразнит воображение будущих теоретиков гастрономического аспекта отечественной истории. Для главного условия теоретической работы – объективности – сейчас, кажется, как раз самое время.